Рецензия 1 часть
«Месяц в деревне». Спектакль театра «Квадрат» поставленный режиссером Пеня Т.Г.
« Плачут под голубым, может быть, чаще, чем под черным». Кржижановский С.Д.
Фрагменты о Шекспире.
Месяц в деревне – это не длительность, не хронология, не только один из трех, таких коротких в России, месяцев тепла и солнца. Это «Месяц, месяц, мой дружок, позолоченный рожок!» Пушкина – теплый, круглящийся к полноте свидетель радостей человеческих. Но это и «серп луны» Лао Шэ, месяц на ущербе, холодный и равнодушный месяц слез. Месяц в спектакле Татьяны Григорьевны Пеня – качели, полуцикл от зарождающейся любви через ее полноту, переполненность любовью и – на излет. Такие качели, на которых герои пьесы и спектакля могут прокатиться только один раз. Желтый, деревянный, просто сколоченный и пристроенный в первом акте на задник; перевернутый коромыслом на плече служанки и словно отражающийся в ведрах воды; легкая, почти не уловимая дуга, по которой ветер носит шары одуванчиков; изогнутая траектория полета яблока (тебе-мне, тебе-мне и в сторону…) и наконец акустическая дуга из голосов, которые звучат то ближе, то дальше, как бывает в деревне, на воздухе, когда не всегда угадаешь, близко ли человек, рядом ли еще, или дальше, чем кажется, такое звенящее в воздухе «ау».
Лунный цикл словно отражает эмоциональный спектр человека. Луна растет, приставим к дуге палочку, получим «Р» - радость. Полная Луна – любовь. Убывает – уныние. Такие детские игры. Но герои «Месяца в деревне» и есть немного дети. Герои лета, рыцари мимолетности. Или слегка зачарованные солнцем и ароматом цветов взрослые. Их цикл любви краток, почти как цикл жизни бабочки. Как цикл именно жизни. Лето так скоротечно, и они какой-то частью сердца чувствуют так, что нельзя остановиться, нельзя тратить время на то, чтобы подумать. Даже почувствовать в серьез. Как мотыльки, они порхают, по возможности не касаясь друг друга пониманием, как если бы они действительно были бабочками с нежными, ломкими крыльями и осыпающейся с них пыльцой.
Так, находясь даже совсем рядом в физическом пространстве, за счет длительных амплитуд голоса, от низких до высоких нот, как в поле или в лесу, они создают эмоциональную удаленность, эмоциональную дистанцию, которая уже никого ни к чему не обязывает, которая делает человека маленьким и как бы меньше значимым. Можно обидеть, не услышать, не узнать. Но с другой стороны, такая эмоциональная дуга как бы все время звенит, словно голос жаворонка, привычный и потому незаметный – «Услышь меня!»
Удивительно тонко выстроенная режиссером акустика создает на маленькой театральной сцене эффект безграничности земного пространства – огромное поле, падающее за горизонт, где-то за спинами зрителей. Чувство бесконечности земного дополняется чувством безграничности высоты. Это чувство рождается и растет в зрителе, во многом, за счет тканевой пластики, которая художественно выстраивает своего рода полусферу (дугу небесную). Это и летающие кринолины героинь, которые словно отвечают воздушному змею Беляева, вот только не могут улететь; это и носимые ветром огромные шары одуванчиков, за которые цепляются герои, и этого полета оказывается достаточно для того, чтобы почувствовать свободу, но недостаточно, чтобы стать свободными; это и летающие шарфы, которые в конце второго акта превращаются в огромный, невесомый покров, словно всколыхнувший звезды, достаточно прекрасные для мечты, но слишком высокие для счастья.
Как мне кажется, чувство безграничности пространства создается также и за счет его почти сказочной глубины. Месяц, завороживший героев - это и месяц в цветах. Кажется вроде бы совершенно естественным – роскошное лето, лето почти душных запахов. Но цветы не всегда соразмерны героям. Они слишком велики, их слишком много.
See review on VK